Экскурс в прошлое и немного настоящего.
Заметает зима, заметает... (окончание)
читать дальшеВсе-таки приходиться вылезать из-под одеяла и плестись в ванную комнату. Умиротворяющая тишина убаюкивает, расслабляет, не хочется даже думать о необходимости проявлять какую-то физическую или умственную активность. Чтобы стряхнуть это состояние, Северус долго отмокает под душем - холодный, конечно, лучше подходит для такой цели, но он не может себя заставить переключить воду. Тело, неизбалованное подобной уступчивостью, блаженствует. Перебрав стоявшие на полочке флаконы, Северус находит тот, что почти не имеет запаха. Мыльные потоки скользят по коже, он запрокидывает голову, подставляя лицо под струю воды.
Волшебная палочка отклеивается от занавески и послушно ложится в ладонь, как только он выключает душ. Северус очищает запотевшее зеркало. Вопреки предположению некого остряка, он никогда не пробовал бриться наощупь. Собственное отражение не вызывает эмоций – и жгучее разочарование и надежда увидеть что-либо другое давно похоронены вместе с прозвищем Принца-полукровки. Лицо, как лицо. Северус усмехается, вспоминая вчерашнюю выходку Тонкс. Она точно подметила характерные черты, но усилила их, добившись эффекта карикатуры. Впрочем, она всех изображает так же, поэтому ее способности метаморфа и не были востребованы Авроратом и Орденом - Тонкс добивается сходства, но не тождества, веселит, но не обманывает. В ее пародиях нет желания обидеть, она не насмехается, а смеется. Смеется, прежде всего, над собой, над своей пластичность, доходящей до потери неповторимой формы. Северус не чувствует ее злости, отвращения или презрения, не чувствует даже наглого бесцеремонного любопытства – Тонкс его не раздражает. Она успокаивает.
Северус вздрагивает, оставляя порез. Самоанализ (или самокопание?) давно стал привычным занятием, но ему очень давно не приходилось размышлять о своем отношении к определенной женщине. Более десяти лет. Северус даже может назвать точную дату. Единственный раз, за годы преподавания в Хогвартсе, он провел Рождественские каникулы вне школы. Вместе с Дениз. А на день рождения Дамблдор подарил ему сонеты Данте Габриэля Россетти. Те самые, извлеченные из могилы любимой жены через семь лет после ее смерти. Намек был более чем прозрачен. Лили погибла шесть лет назад, Волдеморт себя никак не проявлял, оставшиеся на свободе Пожиратели не делали никаких попыток отыскать любимого повелителя или добраться до младшего Поттера, можно было перестать казнить себя и жить настоящим. Можно, но нельзя. Дамблдор держал его не страхом Азкабана – руки английского правосудия не дотягивались даже до континента, не говоря уж об Азии, Африки и Америке – Северус сам не отпускал себя. Он делал то, что должен, но этого Дениз понимать не хотела. Для нее, внучки латиноамериканского диктатора и дочери боевика ИРА, Метка была не символом Мрака, а следом юношеских глупостей. Поиграл в революционеров? Все, достаточно. Закроем эту страницу, будем жить дальше. Все его слова о грехе, искуплении, долге она отметала, как благоглупости.
Любил ли он Дениз? Во всяком случае, рассказал ей о подслушанном Пророчестве, неизбежном возвращении Волдеморта, о своей роли в необъявленной войне. Наверное, любил недостаточно, раз выбрал не ее, а «дурацкие игры в шпионов». Северус не хотел ей лгать, но предать Лили снова он не мог, не мог предать себя, а Дениз не собиралась «любоваться на то, как ты спускаешь жизнь в канализацию». За честность он был ей благодарен, а за присланную 15 февраля из Венеции колдографию – нет. Ее Дениз присовокупила к заявлению об уходе с должности преподавателя маггловедения. Словно в насмешку, итальянский аристократ, обнимающий ее на колдографии, был почти точной копией Северуса, лет на десять старше, ухоженный, вальяжный…
Тогда он со всей очевидностью осознал, что его способ искупления и отношения с нормальной женщиной несовместимы. С тех пор в его жизни были те женщины, которых душевная близость и совместное будущее не интересовали. Те, для кого Метка была почетным знаком адепта темных искусств, и те, кто не считал нужным раздеваться ради секса.
Сейчас ситуация принципиально иная. Волдеморт окончательно мертв, но… Все не так просто! Северус вцепляется в край раковины и зажмуривается. Присутствие Тонкс не тяготит его, совсем наоборот. С ней уютно. Однако ей находиться рядом с ним опасно. Прогнать ее? Северус тяжело вздыхает – Тонкс не Поттер, она не взовьется гиппогрифом, не вылетит, хлопнув дверью. Стиснет зубы, доказывая самой себе, что может выдержать и это испытание. Если же он ее достанет, а Северус может методично вскрывать душевные раны, Тонкс отправится прямиком к Шеклболту, и к нему тут же прикомандируют другого аврора. Того же Поттера или Уизли. Нет, изводить Тонкс не стоит. Попробовать ее отвлечь?
Колдовской аромат только что сваренного кофе выманивает его из ванной комнаты. Домовые эльфы накрыли завтрак в гостиной. Они очистили окна, но в комнате по-прежнему полумрак – снег сыпется, как белые перья из прохудившейся перины.
Северус не успевает намазать тост джемом, как грохот в соседней спальне оповещает о пробуждении Тонкс . Она появляется заспанная с отпечатком подушки на правой щеке и торчащим, словно ухо веселого щенка, розовым вихром. Принюхивается, на лице расплывается блаженство, зевает, потягиваясь. Мягкая ткань пижамы соблазнительно льнет к округлостям, интригующе драпирует фигуру. Этот домашний наряд был бы более волнующим, чем вчерашний обтягивающий и декольтированный, но цвет! Кислотный желто-зеленый, режущий глаз. Пижаму не хочется сорвать, к ней страшно прикасаться. Северус вынужден с печалью констатировать, что теоретические размышления об особенностях цветовосприятия не могут примирить с видимым воплощением этого восприятия.
Тонкс подскакивает, выхватывает зеркальце, оно серебристой рыбкой выскальзывает из ее рук, падает в вазочку с джемом, продолжая вибрировать, сладкие капли разлетаются по комнате. Северус извлекает зеркало заклинанием и впечатывает в ладонь Тонкс.
- Да. Да. Да. Конечно. Обязательно. Уже. Да-да. Да, - отвечает она, вытянувшись по струнке. Ярко-розовые волосы бледнеют, тускнеют, печально обвисают.
- Гудвин придумал задание для Дороти? – осведомляется Северус.
- Министр требует с отчетом. Прямо сейчас, - Тонкс смотрит на него растерянно. – А я… я не успела.
Она машинально облизывает испачканные джемом пальцы.
- Умойтесь. Оденьтесь. Пять минут ничего не решат, а больше для отчета и не нужно.
Пока Тонкс приводит себя в рабочий вид, Северус готовит пергамент и перо. Совместными усилиями отчет составлен за четыре с половиной минуты. Одевалась Тонкс дольше, и результат, с точки зрения Северуса, более спорный.
- Охранные чары, - вкрадчиво замечает он.
- Я помню! – фыркает Тонкс и шепчет заклинание.
Камин вспыхивает приглашающее. Тонкс перешагивает решетку и демонстративно восстанавливает чары. Бирюзовый джемпер и ярко-оранжевые брючки исчезают в зеленом пламени. Северус искренне, от души сочувствует Кингсли, который не является дальтоником. Впрочем, у Гудвина имеются зеленые очки, не так ли?