Валентин Придд и не только он

К сожалению, Валентина, как и Рокэ, Камша не показывает изнутри. Приходится довольствоваться сторонним взглядом. В Красном на красном взглядом Окделла, который с ним практически не общается. Ну, что ж, чем богаты.

Первая встреча 16-летних юношей в Лаик. Нужно заметить, что во время полугодового обучения нельзя использовать родовые имена и титулы, только нареченные: Дик, Валентин, Арно. Ричарда предупредили б осторожности, он не должен ни с кем сближаться, а тем более конфликтовать и поддаваться на провокации. Вероятно. Валентин получил такой же совет.

Рядом разглядывал свои руки молодой человек с безупречным лицом, скорее всего, наследник дома Приддов
В Лаик появился шутник, называющий себя Суза-Муза Лаперуза, граф Медуза (что очень напоминает Колбасьева "Арсен Люпен") Он бросает вызов противному капитану Арамоне и мастерски достает его. Кто же это?
Валентин Придд был холоден и осторожен, он с Диком и то не разговаривал, чтобы не вызвать подозрений. Хотя, с другой стороны, днем можно быть одним, а ночью — другим…

Одна из шуток Сузы-Музы - подменил шпагу капитана на вертел, присобачив к эфесу, перед торжественным представлением наследника престола. Собралось все высшее военное командование, шпаги вынуты из ножен... И ведь не уйдешь! Когда королевская чета с наслеником покинула зал, Арамону обступили военные.

читать дальше— Сударь, — невысокий седоватый человек с алой маршальской перевязью заступил несчастному дорогу, — позвольте взглянуть на ваш клинок. Я хочу узнать имя мастера.

— О да, — вступил в беседу красивый адмирал. — Мне казалось, что я разбираюсь в оружии, но вы, господин капитан, меня потрясли. Это, видимо, морисская сталь?

Отказать вышестоящим было невозможно, и Арамона нерешительно потянул вертел из ножен. На сей раз доблестные воины своих чувств не сдерживали, и Триумфальный зал огласился диким хохотом.

— Да, стареем, — вздохнул плотный артиллерист, — юность нас обгоняет. Мы дальше мяуканья и натянутых веревок не заходили.

— Не скажите, генерал, — возмутился маршал со шрамом на щеке, — я собственноручно приправлял пироги менторов нарианским листом.

— Так это были вы? — поднял бровь адмирал. — Я всегда вас глубоко уважал, но чтоб до такой степени… А, Рокэ, идите сюда. Мы тут минувшие деньки вспоминаем и обсуждаем оружие капитана.

— Весьма достойное, к слову сказать, — на породистом лице Первого маршала Талига отразилось нечто, похожее на одобрение. — Клинок капитана знает вкус вражеского мяса. Помнится, господин капитан превосходно владел ЭТИМ оружием еще в свою бытность теньентом. В обращении с ним Арнольду Арамоне равных нет. Я, по крайней мере, тягаться с ним не рискну.

— Рокэ, — засмеялся артиллерист, — неужто вы признаете, что в Талиге есть боец, лучший, чем вы?

— Увы, — пожал плечами Алва. — По крайней мере, за обеденным столом. Кстати, сударь, можете вложить вертел в ножны и отправляться к месту службы короне и отечеству.

Еще одна шутка.

Вечером пришедшие в трапезную унары увидели привешенные к оставшемуся с давних времен потолочному крюку Арамоновы вместе с рингравами. Чем-то набитые, они важно и медленно кружились на Арамоновой же золотой цепи, продернутой сквозь разрезы. К той стороне, которую простолюдины именуют задом, было прилажено подобие свинячьего хвостика, украшенного пышным алым бантом. Зрелище было потрясающим. Двадцать один человек, как по команде, задрали головы, не в силах оторваться от проявившей самовольство части туалета своего капитана.

— Разрубленный Змей, — благоговейно прошептал Валентин, — кто же это?

Ричард был уверен, что все устроил кэналлиец Паоло, даже начал ему сочувствовать. Однако...

— читать дальшеУнар Ричард, признаете ли вы себя виновным?

— Нет.

— Тогда как вы объясните, что в вашей комнате найдена печать так называемого графа Медузы, уголь для рисования, рыбий клей и… — Арамона отчего-то раздумал перечислять улики и заключил, — прочие доказательства? Все свободны и могут идти. Унар Ричард остается.

Вот и все… Пожалел кэналлийца, а тот понял, что зарвался, и подвел под удар другого.

— Все свободны, — повторил Арамона.

— Это не есть правильно, — раскатившийся по трапезной рык Йоганна заставил Дика вздрогнуть, — хроссе потекс вешаль я.

— Мы, — поправил братца Норберт, сбиваясь на чудовищный акцент, — это есть наш глюпый шутка в традиция дикая Торка…

— В Торке так не шутят, — вышел вперед Альберто. — Это сделал я.

— Не ты, а я, — перебил Паоло. — А потом испугался и спрятал все в комнате Дика.

Сердце Дикона подскочило к горлу — трое из четверых заведомо лгали, спасая его. Трое, если не четверо! Дик повернулся к Арамоне.

— Господин капитан совершенно прав, это сделал я!

— Врешь, — перебил Паоло, — ты со своей дурацкой Честью и слова-то «штаны» не скажешь, не то что…

— Это сделал я, — выкрикнул Дик

— Не говорить глюпость — это сделаль мы.

— Нет, я…

— Я и никто другой!

— Прошу простить, — подал голос Арно, — но это сделал я.

— Хватит! — заорал Арамона. — Вы, шестеро! В Старую галерею! До утра! Остальные — спааааать!

Кто же этот Суза-Муза?

читать дальше— Тут нужен умный, чтоб думать, ловкий, чтоб делать, и подлый, чтоб принести это Ричарду, — встрял Йоганн. — Норберт мог сочинить, мы могли делать вдвоем, но мы не делали.

— Мы говорим о тех, кто не делал, — заметил Альберто, — а надо о тех, кто делал. Я ставлю на Эстебана или Валентина.

— Валентин нет! — выкрикнул Дикон. — Он же…

— Человек Чести и наследник Приддов, — хмыкнул Паоло, — тоже мне, секрет Леворукого! Если он такой замечательный, почему его тут нет?

— Потому что… Он не вправе… Мы обещали. — Дикон осекся на полуслове.

— Вы обещали не прикрывать друг другу спину? — поднял бровь Альберто. — Тогда чего удивляться, что Людей Чести четвертый век колотят.

Спору разгореться не дали.

— Валентин поступил мудро, но недостойно, — примирительно сказал Арно, — но я ставлю на Эстебана. Эта проделка совершенно в его духе, а от наглости до смелости, как от каплуна до ворона.

Кажется, личность шутника установлена.

— Риииичччччааааард! — Голос, раздавшийся сверху и сбоку, был каким-то странным, вроде знакомым, вроде и нет. И еще он походил на шепот, если бы шепот стал громким, как крик. — Рииииччччааааард… Оооокделлллл… Ты, чтооо, уууумерррр чччччто лииии…

— Нет, — разумеется, первым пришел в себя Паоло, — он не умер, а ты где?

— В каааамиииине, — прошипел голос, и тут же поправился: — Тоооо есссссть не сссссовсем, а нааааверхууууу… Какккк выыыы тамммм?

— Кто ты есть? — Норберт тоже очнулся, но от волнения заговорил, как Йоганн. — Мы не знаем.

— Сузззззза-Муууузззза, — донеслось сверху, — только я ничего Дику не подбрасывал… Сейчас я явлю Свину доказательство того, что я на свободе, а потом объявлю о своей безвременной кончине.

— Ты кто? — крикнул Паоло. — Скажи, интересно же!

— В день святого Фабиана! — хихикнул Суза-Муза. — Холодно там у вас?

— Тебя б сюда!

— Я тут вам ужин собрал. С Арамонова стола. Выпейте за упокой моей души, и капитанской заодно! Дикон, лови, спускаю. Осторожно только. Там бутылка, тяжелая, собака… Учти, это все тебе за причиненные неприятности. А уж ты там дели, как хочешь.Суза-Муза был мужчиной обстоятельным и ночную пирушку устроил в лучшем виде. Во-первых, он догадался положить в мешок свечи и огниво, во-вторых, не поскупился на еду, да не на разваренный горох, когда-то лежавший рядом с мясом, а на роскошную ветчину, сыр, свежий хлеб, пироги с яблоками и мясом. Но главным трофеем, безусловно, была огромная, тщательнейшим образом запечатанная бутыль.

Дику очень хотелось, чтобы Сузой-Музой оказался Валентин Придд, но Валентин говорит иначе, чем Суза-Муза. Выходит, наследник Приддов струсил?! Но Придды не трусят и никогда не трусили. Валентин выполнил приказ Штанцлера, вот и все. Не вмешиваться, что бы ни случилось. Не вмешиваться и ждать своего часа!

Забегая вперед, скажу, что каверзы устраивал мэтр Шабли - любимый учитель Дика, открывший ему Веннвена и Дидериха. Он рассчитывал, что разъяренный Арамона будет притеснять унаров, и те пожалуются высокопоставленной родне, после чего капитана вышибут из Лаик. Валентин Придд нашел у себя в комнате улики в первый же день, как и Окделл он опасался Лаик, но в отличии от него обыскал свою комнату. Придд спрятал находку в дупле и использовал ее всего раз, когда оставлял доказательство кончины Сузы-Музы. Именно он спустил мешок с едой заключенным в Галерее унарам.

Еще одна характеристика Валентина. Слово Альберто Салина:

- Твой любезный Валентин для меня в одной цене с Эстебаном. (Эстебан Колиньяр - наследник того, кто действительно стремится уничтожить Окделлов)

— Валентин… — вскинулся Ричард.

— Человек Чести? — перебил Альберто. — Что ж, тем хуже для него. И для тебя, кстати. Благородство предков не извиняет подлости потомков. У нас говорят — знатное имя для мерзавца то же, что красная юбка для старухи.

— Валентин не сделал ничего плохого, не то что Эстебан.

— Придды в опале, Колиньяры — на коне. Было б наоборот, Валентин стал бы Эстебаном, а Эстебан — Валентином. Наши имена, похоже, секрет только для тебя, Ричард. Еще бы, зачем Людям Чести знать, сколько детей у «навозников» и как их зовут. Хотя ты и своих-то не узнал.

Еще одна встреча с Валентином, у Марианны.

В углу мелькнули удивленные глаза Валентина Придда, но он не подошел — здороваться с Вороном было выше его сил. У Валентина есть личная причина для ненависти. О ней Дику рассказала сама королева - чистейшая Катарина.

читать дальше— Я боялась, что Алва вас развратил. Так же, как Джастина Придда.

— Брата Валентина? Того, что погиб на охоте прошлой зимой?

— Он не погиб. Семья, как могла, скрыла позор, но Люди Чести никогда не умели лгать. Юный Джастин стал любовником маршала. Самое печальное, мальчик не просто впал в грех — он влюбился в этого негодяя! Рокэ с ним забавлялся довольно долго, а потом родные получили картину, изображающую Марка и Лакония [118] . Художник воспроизвел все подробности. У Лакония были черные волосы и очень светлая кожа, но он был виден лишь со спины, а вот Марк… Это не могло быть случайностью, — голос Катарины дрогнул, — у него были родинки и небольшой шрам… Рокэ Алва в очередной раз пошутил.

— Эрэа, — Ричарду стало жутко, он не верил, не мог верить, что человек, каким бы он ни был, мог сотворить подобное. Его эр был злым, насмешливым, жестоким, но есть же предел любой подлости, — может быть, картину прислал кто-то другой? Кто-то, кто ненавидит обоих?

— Кто? Рокэ Алву ненавидит вся Талигойя, но я не знаю никого, кто осмелился бы так над ним подшутить, и потом он сам все рассказал. Позже. Рокэ никогда не отказывается от того, что делает. Спросите его об отце, он расскажет правду. Со всеми подробностями. Я спрашивала, и лучше б я этого не делала! Иногда отсутствие совести и сострадания так легко спутать со смелостью.

Его отец герцог Придд (Валентин пока является графом Васспардом). Что интересно, взгляд Сильвестра.

читать дальшеПридд, наоборот, оставался невозмутимым, но на его каменной физиономии что-то прочесть всегда было трудно. Пожалуй, тяжелей понять только Рокэ.

— Могу я сказать? — Если бы спруты разговаривали, они бы делали это, как Придд.

— Говорите, герцог.

— Мне кажется, герцогу Алве следует дать полномочия Проэмперадора Варасты. Это облегчит его задачу.

А заговор-то не только против Талига и кардинала, но и против Рокэ. Проэмперадор обретает королевские полномочия, но, если не выполняет возложенную на него миссию, лишается головы. Люди Чести неплохо рассчитали — Рокэ хлебом не корми, дай принять чей-нибудь вызов.